Поверья об «огненном змее» довольно широко распространены на Тверской земле. Обычно его называют «уж» (самое распространённое наименование), «огневой уж», «змей», «огненный змей», «змея». В некоторых деревнях, расположенных одним кустом, но относящимся к двум р-нам: Молоковскому и Пеновскому, — встречаются наименования «мокуш», «мокаш».
В описаниях тверчан внешний вид «огненного змея» очень разноречив. Чаще всего это огненный шар или светящаяся змея большого размера: «Долгой, а хвост растопыренный, как у вороны, ярко-красный, как огонь» (Сандовский р-н, д. Желонки). Случается, пылающий шар и змею объединяют в одно целое: «Змей летал, как огненный шар» (Бежецкий р-н, д. Поречье). В таких случаях извивающуюся змею помещают внутрь шара. Нередко объединение образов выглядит подобно шару с хвостиком, при этом свечение шара сравнивают с «огневой грудой», «огневой копной». В целом стараются не называть имя «уж», а предпочитают давать описательную характеристику: кроме указанных сравнений, можно ещё услышать: «огоньки», «искры». Цвет «ужа» варьируется от ярко-жёлтого до пламенно-оранжевого, но чаще всего он – пылающе-красный с разлетающимися искрами.
В некоторых описаниях «уж» крылат. Иногда крылья сравнивают с совиными, и поэтому этот персонаж уподобляют огненной птице. Крылья могут быть и из кожи, размером с воловью шкуру или овчину: «Уж летит, как овчина огня» (Бежецкий р-н, д. Корино).
О ногах всегда говорят неуверенно: «Может и есть»; «Кажется, есть».
Весьма частой чертой «огненного змея» является корона, венец или гребень: «с красным гребнем, как петун» (Сандовский р-н, д. Макаровское).
Отношение к «ужу», как правило, доброжелательное, но рассказывают о нём обычно с какой-то таинственностью, часто полушёпотом. Летал он «и носил тому, кто что-то знал» (Сандовский р-н, д. Желонки); «Носил тем, кто Бога почитает» (д. Мантурьево); «Уж летал к колдунье, молоко носил» (Бежецкий р-н, д. Желонки). Приносил он обычно молоко, сметану, зерно, деньги. Подлетая к дому, «уж» рассыпается искрами по земле или, тяжело упав на крышу, заползает в трубу. Ношение «добра» в печную трубу обычно соответствует служению колдунье или колдуну. По народным поверьям «огненный змей» находится в подчинении у колдуна (колдуньи) и обязан «носить»: «У самих ни коровы, ничего, а всегда и молоко, и хлеб» (Рамешковский р-н, д. Русино).
Параллельно встречаются представления, что «уж» подлетает к окну: «Уж носит рожь – зёрнышки откусаны, молоко в окошко» (д. Бурцева Гора). Причём с ношением «добра» в окошко связываются представления о его добровольном служении и общедоступности. В Рамешковском р-не считается, что в окно «уж» может принести молоко доброму человеку. В Бежецком р-не доверие к нему доходило до того, что в какой-нибудь день (точно не помнят, когда-то весной или летом) в открытых окнах ставили пустые крынки, «чтоб уж налил» (д. Поречье); «Уж летел огневой, наливал в крынки молоко» (там же). Видимо, не случайно, в Тверской домовой резьбе так широко распространён образ змеи, который можно наблюдать на наличниках. Что это, позывной «ужу» или символ зажиточности, обеспечивающий достаток в доме? Не связан ли мифологический предок персонажа этих поверий с обязанностью обеспечивать сытость и хранить добро в доме?
Встречается много однотипных быличек о том, как кто-то перевернул вверх дном кринки (или перекрестил их), приготовленные для «ужа» в печке или на «мосту», и всю кухню залило молоком (или вместо молока оказалась кровь).
По-видимому, встречи с «ужом» были нередки, так как сложилась практика воздействия на него: «Видела: летит красный, огненный мячик – уж несёт колдунье добро. Надо было пояс рвать, он бы отпустил всё» (Молоковский р-н, д. Дуброво); «Как крест сорвёшь, так он бросит всё, что несёт» (Сандовский р-н, д. Желонки). Пояс и нательный крест – сильнейшие обереги от потусторонних существ. Можно предположить, что механизм их действия в этом случае состоит в следующем: разрыв пояса и срывание креста по аналогии разрушают границу между миром действительным и волшебным, и поэтому «огненный змей» делается доступным, уязвимым. В народных тверских представлениях «ужа» можно подчинить себе. Для этого нужно снять пояс и бросить поперёк его полёта, и когда он пересечёт это место, тогда уже будет в твоей власти (Рамешковский р-н, д. Ведное). Видимо, пересекаемый пояс – граница между мирами, которую и преодолевает «уж», при этом он символически пленяется человеческой опояской.
В Молоковском р-не рассказывали, что «уж» сам может предложить службу. Для этого он приносит мышонка и кладёт в окошко за домом (в кошачий лаз); если мышонка принять, то «уж» начинает носить «добро».
Встречаются былички о колдуне, превращающемся в огненного змея, о колдунье, оборачивающейся ужом. Любопытно, что в народных рассказах Тверской обл., касающихся выращивания зерна – основного богатства, одни и те же действия может совершать как «огненный змей», так и человек: «Змея летает – пережинает рожь» (Сандовский р-н, д. Макаровское); «Старуха рожь пережинала» (Молоковский р-н, д. Ерново). В народе одни и те же действия часто склонны трактовать совершенно противоположно – то как обережные, то как вредоносные: «Уж забирает из хлеба сытость, из молока вкус» (Сандовский р-н, д. Мантурьево); «Женщина была, со ржи забирала всю сытость и силу» (Удомельский р-н, д. Холщебинка), поэтому, «чтоб ей силу не взять, нужно ей ржи отжать – немного» (там же); «Ужу сноп оставляли» (Молоковский р-н, д. Господинково).
На наш взгляд, внутренняя логика этих действий позволяет говорить о едином обряде «угощения или кормления ужа»: если «огненному змею» не оставить сноп, то он или «исполняющий его обязанности» заберёт из хлеба сытость и силу.
В тверских песнях Купальского цикла встречается описание пильнования (подстерегания) змей:
Збирайтися, деўки, купальные пеяти,
Купальню пеяти, троих змей пильновати.
Адна ж зьмея пад хлеў падпалзаеть,
А другая зьмея кароў усасаеть,
А третия зьмея с хлеба спор збираеть
(Себежский р-н, д. Дедино).
В купальской песне соседнего Невельского р-на Псковской обл. (д. Терентьино) очевидна связь змеи с огнём:
Иван да Марья, на гары Купальня.
Там девки навоз разбивали,
Змяю пыджигали…
Другая псковская купальская песня ещё теснее связана с «огненным змеем», в ней даётся описание, напоминающее его рождение от купальского костра:
Ва поле гуляла, ва поле гуляла,
Агонь рыскладала, агонь рыскладала,
Змяю зыжигала, змяю зыжигала,
Куда змяя люта, куда пылятела?
(Архив экспедиции Санкт-Петербургской консерватории)
В д. Захарьино Калининского р-на Тверской обл. у «знающей бабушки» было записано такое поверье-запрет о «рождении ужа»: «Нельзя топить печь брединой (ивой), на ней змея щенится. Если будешь топить, то от той ветки, где змея щенилась, будет взрыв, вылетит шар огненный, вылетит и по небу полетит».
Недалеко от деревни Гирино Вышневолоцкого р-на расположены холмы, называемые «Семики». На их вершинах в канун Иванова дня, по воспоминаниям местных жителей, жгли костры. Вниз по Мсте, примерно в 5-6 км. от д. Гирино, в Удомельском р-не, находятся искусственно насыпанные «сопки» с плоскими вершинами, Змеиная гора у д. Поляны, Вышняя гора у д. Казикино и гора Змеинка у д. Манихино. По местным преданиям, сопки были насыпаны над могилами царей и использовались для подачи сигналов с помощью костров. Вплоть до 1960-х гг. на этих горах жгли масленичные костры (колёса на палках), вообще использовали их достаточно интенсивно в ритуальных целях (гадали, проводили кулачные состязания). В моём архиве накопилось немало описаний «огоньков», «огненных шаров», «искр», которые наблюдались на вершинах этих гор. Небезынтересно и то, что с этих гор местные детишки ещё не так давно запускали ромбовидного бумажного змея с длинным лохматым хвостом из мочала.
Помимо ритуальных практик и поверий, в Тверской обл. представления об «огненном змее» прямо и косвенно сохранились в паремиях: «В Егорий – змея появляется (вар.: звёзды падают)» (Рамешковский р-н, д. Киверичи); «Если на небе воссияло – уж полетел» (Рамешковский р-н, д. Бурцева гора). Представление о падающих звёздах, как гаснущих людских жизнях или как о приходящих с того света предках, сближает образ «ужа» («Змей светился, как звезда» — Рамешковский р-н, д. Горбово) с культом предков. В д. Найденово этого же р-на было зафиксировано следующее представление: «Говорили, что огненный шар – это дух, выходящий из умерших, поэтому часто его видели на кладбище». Можно предположить, что «огневой уж» является очень архаичным образом «волшебного родственника», «предка-покровителя», заботящегося о достатке рода. Многие черты отношений с «ужом» (кормление, зазывание, ношение им «добра») напоминают ритуальные формы общения с «хозяином» (домовым, лесовым, водяным), с персонажем «низшей демонологии».
Однако нельзя исключать возможность мифологической деградации некоего высшего существа восточнославянской мифологии. На эти соображения наталкивают астральные черты «ужа», его венец-корона, архаичность обрядов и фольклорных текстов, в которые он включён. Встреченные в Молоковском и Пеновском р-нах народные термины «мокуш», «мокаш» напоминают имя древнеславянского божества Макаш/Мокошь, функции которого до сих пор не определены. Возможно также, что этот термин всходит (или родственен) к южнославянскому «смок», названию свистящего ужа в фольклорных текстах, который отпугивает своим свистом град и охраняет поле.
Автор: Г. Базлов. Статья взята с сайта этнокультурного объединения Твержа