Преобразования в России первой четверти XVIII в., затеянные Петром I, заметно повлияли на положение Тверского края и его роль в экономической жизни государства. Конечно, перемены не были внезапными, а совершались постепенно. Сам Пётр, можно сказать, с юных лет был связан с Верхневолжьем.
Он совершал походы со своими «потешными полками» из знаменитого села Преображенского в Калязинский монастырь, где царя принимали в специально выстроенном дворце. А на другом конце обширного Тверского края, в Торопце, для охраны западных границ России разместили четыре полка московских стрельцов. Именно они, вступив в сговор с царевной Софьей, стали участниками Стрелецкого бунта и пошли на Москву. Бунт подавили, а полсотни опальных стрельцов доставили в колодках в Торопец и здесь казнили.
В то же время Торопец оставался купеческим городом. Местные купцы продавали юфть, сафьян, лён и другие товары в Москве, Смоленске, торговали и за границей — в Германии, Голландии, Дании и, что удивительно, в Китае. Пётр, высоко ценивший инициативность и предприимчивость, снизил для торопчан торговые пошлины.
Царь не раз бывал в Твери. 27 августа 1700 г. он приехал в город в связи с военными нуждами перед походом на Нарву. Прибыв в Тверь на день раньше армии, Пётр велел соорудить плашкоутный мост через Волгу. Лодки, которые назывались «романовками», были соединены вместе, а удерживали их увесистые камни, игравшие роль якорей. Сообразительность царя весьма впечатлила тверитян.
Местный историк Давид Карманов описывал строительство моста из лодок со всей подробностью. Этот тверской эпизод биографии Петра овеян поистине легендарным ореолом. В. И. Колосов в книге «Прошлое и настоящее г. Твери» (Тверь, 1994) приводит рассказ одной из старушек, возможно, ставшей свидетельницей встречи тверитян с Петром и возведения первого в Твери моста: «Подъехал царь Пётр к Волге — перевоз есть, а моста нет. Стоят на берегу бабы с рассадой. Царь спрашивает их: «Почем, бабы, рассада? — «Да что, батюшка, ваше царское величество, рассада-то — денежка, да перевоз — полушка». Царь говорит: «Подать сюда голову!»
Прибегает голова. Царь и накинулся на него: «Почто, — говорит, — моста нет?». Тот отозвался, что денег нет. Царь приказал выдать деньги и наказал голове, чтобы мост был готов, когда он (Пётр) вернется из Воронежа. Вернулся Пётр, а моста нет. Рассердился царь не на шутку, потребовал голову. «Батюшка, ваше царское величество, что станешь делать? — говорит голова. — И деньги есть теперь, и материал есть, да ума нет». А голова-то был плешив.
Царь позвал его поближе, поплевал на ладонь да как ударит по лысине. «Вот, — говорит, — коли у тебя ума нет, так я тебе его прибавлю». И приказал выписать какого-то строителя, чтобы непременно мост через Волгу хороший поставить»... Тогда же в Твери были устроены склады «провиантского хлеба». Отсюда зерном, крупами и сухарями снабжалась не только ар¬мия, но и взятые Петром города, а также Санкт-Петербург.
Бывая в Твери, Пётр останавливался в Жёлтиковом монасты¬ре. Эта обитель пользовалась особым покровительством самодержца. В начале XVIII в. по велению Петра Великого в монастыре построили церковь Алексия Божия человека во избавление от болезни царевича Алексея Петровича. Одновременно при храме устроили каменные чертоги, где, вероятно, останавливался Пётр.
Бытует предположение, что впоследствии, когда Алексей Петро¬вич впал в немилость, эти чертоги служили местом заточения царевича. В одном из устных сказаний передается следующее: «Пётр приехал однажды к сыну, запер за собою дверь и долго объяснялся с заключённым. Наконец, монарх вышел в величайшем гневе. Вошедшие увидели наследника престола поверженным на землю. Он лежал без чувств, из носа и ушей его текла кровь».
Зная крутой нрав Петра, его вспыльчивость и пристрастие к собственноручной расправе, можно поверить в достоверность этого предания. Равно как и в то, что однажды Пётр пытался утопить царевича в одном из омутов Тьмаки. А омут этот затем якобы стал называться Петровским. Однако всё же эти рассказы можно скорее отнести к области легенд, ибо не имеется никаких точных данных о том, что покои при церкви Алексия Божия человека служили темницей для царевича.
Более того, установлено, что Алексей Петрович останавливался здесь несколько раз и на очень короткое время. А вот сам Пётр, не склонный к роскоши, очень вероятно, останавливался в этих скромных, укрытых от постороннего глаза чертогах во время своих проездов через Тверь. Косвенно это подтверждает и тот факт, что в зимних настоятельских кельях показывали комнату, в которой императрица Елизавета Петровна останавливалась 11 ян¬варя 1745 г.
В память о посещении монастыря высочайшей особой позднее даже вылепили вензелевое имя императрицы. По всей видимости, чертоги, устроенные при церкви Алексия Божия человека, предназначались именно для остановок монарших персон, подобно тому, как построенный впоследствии Путевой дворец служил местом отдыха Екатерине II.
Сохранилось свидетельство и о пребывании Петра в старом доме купца Алексея Григорьевича Арефьева, где государь изволил «кушать и ночевать». А подавали здесь Петру его любимую жаре¬ную утку с солёными лимонами и угощали взваром, который при¬шёлся царю по вкусу. Взвар этот готовили так: брали пива, брусники, клюквы, клали туда же мёду и стручок перца, потом всё это наливали в кандейки (высокие горшки с узким горлом), запечаты¬вали или замазывали и ставили в печь.
Пётр пил этот взвар из сво¬его серебряного ковша с орлами, а затем подарил «посудину» на память Арефьеву. Похожий ковш хранится нынче в Музее тверского быта. По преданию, царь жаловал купца не только за гостеприимство, но и за то, что тот «уж очень был до народу хорош».
В 1707 г., когда войска шведского короля Карла XII имели возможность продвинуться в глубь России, по указу Петра местные крестьяне под руководством «первого российского арифметика и геометра» Леонтия Магницкого возвели новые укрепления Тверского кремля. И хотя в той войне крепость не «пригодилась», она долгие годы поддерживалась, что называется, в боевой готовности.
Северная война, конечно, не могла не повлиять на жизненный уклад тверских крестьян и посадских людей. Тысячи мужчин пошли в армию или были заняты на принудительных работах, связанных с военными нуждами. Горожане платили налоги в большем размере, посадских людей «по государственному делу» посылали и в другие города. Калязинские и кашинские каменщики, плотни¬ки, другие мастера строили Кронштадтскую крепость.
Крестьян же принудительно отправляли осваивать «новозаво-ёванные» земли. Деревни и сёла края пустели. Например, в 1709 г. в селе Сандово из 15 дворов и деревнях Раменье, Якшино, Кунино, Хрепелево (Бежецкий Верх) три двора опустели из-за отправки крестьян в солдаты, в пяти дворах хозяева умерли, еще в пяти бежали... Остальные были «откомандированы» на строительные работы в Санкт-Петербург.
В последующие годы убыль населения стала ещё заметней. Война, тяжкий труд, голод и болезни привели к появлению большого количества беглых крестьян, рекрутов, посадских людей. Многим беглым попросту было некуда вернуться (хозяйства-то разорены), большинство из них промышляли разбоем. В 1711 г. в Тверском уезде появилось столько разбойников, что все силы власти бросили на поимку «лихих людей». Пришлось даже приостановить сборы налогов и рекрутский набор.
Из книги "История Тверской земли".