Важной частью деятельности земства была статистическая работа. Потребность в ней, хотя это и не предусматривалось «Положением о земских учреждениях», была, казалось, продиктована самой жизнью: чтобы эффективно управлять, нужно было располагать достоверными сведениями о положении дел в крае. А данные о губернском хозяйстве, нуждах и потребностях жителей оставались весьма разрозненными. Сведения земских статистиков, по образному выражению одного из них, С.М. Блеклова, работавшего, кстати, и в Тверской губернии, представляются «кирпичами для великого здания родиноведения».
Местные земцы проделали колоссальную работу, оставив обширнейшие «Сборники материалов для статистики Тверской губернии», «Материалы для истории Тверского губернского земства» и другие труды. Наиболее известным организатором статистической работы в Тверской губернии был В.И. Покровский (1838-1915). Его отец Иван Покровский был священником в од-ном из приходом Ржевского уезда, стал впоследствии протоиереем. Паства уважала отца Ивана за ум, сильный характер и особенно доброту. Это качество унаследовал и Василий Иванович.
Как вспоминал И.И. Петрункевич, самое резкое, что решался сказать В.И. Покровский о заведомом негодяе: «Да, это не вполне совершенный человек».
В 1855 г. будущий автор беспримерных статистических исследований, блестяще закончив Тверскую гимназию, стал студентом историко-философского факультета Московского университета. Он застал время, когда здесь преподавал один из крупнейших российских историков Сергей Михайлович Соловьёв.
А сам Покровский в студенчестве, проживая в доме известного славянофила А.С Хомякова, давал уроки его сыновьям. Затем, уже после университета, преподавал статистику и политэкономию в московских кадетских корпусах и женской гимназии. Примечательно, что рекомендовал Покровского как преподавателя С.М.Соловьёв.
Впрочем, Василий Иванович преподавал в Москве недолго, ибо был арестован по подозрению в связях с революционным подпольем. Затем — год заключения в Петропавловской крепости, откуда Покровского перевели по состоянию здоровья в тюремную больницу, так и не предъявив обвинения. В итоге молодого учёного сослали в Осташков под гласный надзор полиции.
Об этом городе (впрочем, не только о нём) В.И. Покровский писал ярко и подробно: «Ни в одном из городов Тверской губернии не случалось нам видеть такой заботы граждан о внешнем благолепии храмов, о том, чтобы в каждой церкви был стройный хор певчих, чтобы церковная служба в праздничные и даже в непраздничные дни была величественна, а церковное пение — стройное... Кроме религиозности, жители Осташкова отличаются приветливостью в обращении и гостеприимством. Всякий семейный праздник служил для осташа поводом собрать у себя близких, родных и знакомых и угостить их. В гостеприимстве своем коренной осташ не различает сословий и состояний».
Вместе с тем Покровский оставил много научных статей. В 1871 г. он стал гласным губернского земства и приступил к работе в образованном статистическом комитете. За год В.И. Покровский обследовал село Кимры и четыре волости знакомого ему Осташковского уезда, затем проводил исследования в Весьегонском уезде. В 1876 г. он становится секретарём Тверского губернского статистического комитета, печатается в местной и центральной прессе, пишет статьи для Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. В 1902 г. тверской ученый избирается членом-корреспондентом Российской академии наук.
А в 1870-1880-е гг. в Тверской губернии помимо Покровского статистическими исследованиями активно занимались СМ. Блеклое, СА. Харизоменов, И.М. Краснопёрое, Д.И. Рихтер. Особое внимание уделялось статическому исследованию школ. На этой ниве плодотворно потрудились губернский гласный П.А. Корсаков и всё тот же В.И. Покровский, который позднее принял деятельное участие и во Всероссийской школьной переписи.
Интереснейшие сведения о социальном и экономическом положении края, его культурной и общественной жизни содержатся в первой частной газете губернии — «Тверском вестнике», основанной в 1872 г. Это издание появилось во многом благодаря стараниям земских гласных М.И. Петрункевича, В.И. Покровского, А.П. Апостолова, а одним из редакторов «Тверского вестника» являлся земский врач B.C. Кудрин.
Неудивительно, что земская тема освещалась в газете весьма и весьма широко. «Тверской вестник» был закрыт в 1881 г., но даже спустя двадцать лет упоминался в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона как газета, «которая выделялась среди провинциальных изданий своим серьёзным характером».
Знаменательным событием стал Первый земский съезд, состоявшийся в Москве 1-2 апреля 1879 г.
Собственно, с этого съезда, в котором активно участвовали тверские делегаты, земское движение набирает силу, чтобы стать неотъемлемой частью общественной жизни России. Тверская делегация оказалась на съезде наиболее представительной, а состояла она в основном из земцевновоторов. Среди них были братья Бакунины — Александр и Павел, Тимофей Повало-Швейковский, весьегонец Фёдор Родичев, братья Иван и Михаил Петрункевичи.
На съезде обсуждались самые животрепещущие вопросы — об угрозе политического террора, о роли земства в жизни страны, об ограничении произвола властей. Говорили даже о создании нелегальной общеземской организации. Тверские делегаты, к слову, выступали против конспирации, настаивая на законных, конституционных мерах воздействия на правительство.
Между тем деятельное тверское земство оставалось верным себе, пытаясь решать насущные вопросы губернской жизни. В 1880 г. земцы подали новому министру просвещения А.А. Сабурову (он сменил реакционного А.Д. Толстого) записку «О нуждах народного образования Тверской губернии». В ней, в частности, откровенно говорилось о противостоянии инспектора Малова и земства, о нападках на Школу Максимовича.
А в октябре этого же года тверской депутации удалось встретиться с Сабуровым. Земцы высказали чиновнику свои пожелания относительно новшеств в сфере народного образования. Они предлагали усилить роль земства в училищных советах, в назначении инспекторов, отменить особую цензуру для школьных библиотек. Также тверское земство хотело получить право открывать воскресные школы и учительские семинарии.
Министр отнесся к предложениям тверских земцев вполне благосклонно. И уже скоро некоторые их пожелания претворились в жизнь. А инспектор Малов был заменен земцем из Зубцовского уезда А.М. Безобразовым. При новом инспекторе начальное образование в губернии переживало настоящий подъём. Заметно выросло число школ.
Особенно бурно начальное образование развивается в Весьегонском уезде. В этом немалая заслуга предводителя местного дворянства Ф.И. Родичева. Чрезвычайно важной для организации начального образования в уезде стала петербургская встреча Фёдора Измаиловича с 24-летним князем Д.И. Шаховским. Дмитрий Иванович, разделявший учение Льва Толстого и проповедовавший любовь и самопожертвование, готовился стать учителем русского языка.
Но Родичев уговорил Шаховского заведовать народными школами в Весьегонском уезде. Вскоре князь приехал в «Весьегонию», как называл уезд он сам, и занял специально учреждённую для него должность заведующего хозяйственной частью училищ с жалованием 1200 рублей в год.
Шаховскому это показалось много, и он брал вдвое меньше. Вскоре князь купил усадьбу Малашкино неподалеку от Красного Холма и поселился здесь с молодой женой. Д.И. Шаховской усердно трудился в уезде три с половиной года. Впоследствии он стал гласным Ярославского земства и принимал активное участие в общеземской жизни России.
В других уездах Тверской губернии нуждам просвещения также уделялось большое внимание. В 1880 г. решено было открыть двенадцать образцовых школ — по одной на уезд — в ознаменование приближающегося юбилея отмены крепостного права. Их так и стали называть — «школы 19 февраля». А через десять лет в школах губернии обучались 62 тысячи детей. Это примерно в пять раз больше по сравнению с 1867 г., когда начальные школы посещало не более 12 тысяч детей в возрасте от 7 до 14 лет.
Видным деятелем просвещения становится Ф.Ф. Ольденбург. В конце 1880-х гг. он возглавил педагогическую часть Школы Максимовича и четверть века усердно исполнял эту должность. Фёдор Фёдорович также являлся гласным губернского земства, а с осени 1905 г. был одним из руководителей Тверского отделения партии кадетов.
В 1893 г. в губернской управе решили, что пора вводить всеобщее начальное обучение. Своего рода «испытательной площадкой» стал Зубцовский уезд. По проекту местного земца С.Д. Квашнина-Самарина, каждому ребёнку нужно было идти до школы не более трёх километров. Подобные проекты реализовывались и в других уездах Тверской губернии.
Не переставало заботиться земство и о здравоохранении. В начале 1880-х стараниями А.Б. Враского и М.П. Литвинова была устроена Бурашевская колония для душевнобольных. Командированные земством в Европу, оба подвижника исследовали опыт оказания психиатрической помощи в 29 (!) лечебных заведениях. Враский и Литвинов обратили внимание на практику трудотерапии, которая появилась вскоре и в Бурашевской колонии. Многие больные работали на ферме или в поле, трудились в столярной, кузнечно-слесарной, корзиночной, переплётной мастерских. М.П. Литвинов (его имя сейчас носит клиника в Бурашеве) руководил лечебным заведением около 13 лет.
Кроме того, Михаил Павлович воспитал многих известных психиатров, например, П.П. Кащенко и В.И. Яковенко. Последний работал вместе с А.П. Чеховым и дружил с другим писателем — В.Г. Короленко (кстати, Короленко как политический заключённый содержался в Вышневолоцкой пересыльной тюрьме и написал здесь свой первый рассказ «Чудная»). На нужды колонии земство не жалело средств. С опытом работы психиатрической лечебницы в Бурашеве приезжали знакомиться медики со всей России.
По свидетельству современников, она была едва ли не лучшей из всех русских психиатрических колоний. Этому способствовали и особые принципы ухода за больными, заложенные Михаилом Литвиновым. Главный из этих принципов — «нестеснение» больных, гуманное к ним отношение. Содержание же и питание пациентов было не хуже, чем во многих дорогих больницах.
В 1910 г. Е. Клевазаль опубликовал «Проект постепенного переустройства Бурашевской психиатрической колонии». Он предусматривал строительство «заразного барака» и помещений для персонала, перестройку соединительных переходов между корпусами, а также создание ещё одной артезианской скважины. В 1914 г. уже были закончены подготовительные работы по её бурению, которое поручили московской фирме Мительштедта.
С началом Первой мировой войны три врача и около сорока человек обслуживающего персонала были мобилизованы. При этом больнице пришлось выделять койки для душевнобольных солдат. На излечении находились тридцать фронтовиков.
Среди пациентов были хлебопашцы, рабочие, ремесленники, торговцы и даже священнослужители. Они страдали маниакально-депрессивным психозом, шизофренией и другими душевными заболеваниями... Известно, что в 1914 г. в Бурашевскую клинику с острыми формами алкоголизма поступил 61 человек, что было значительно меньше, чем в предыдущем году (103 человека). Больше половины госпитализированных алкоголиков вскоре выписали в связи с выздоровлением; умер только один человек, и то «вследствие дряхлости». Не отмечалось и отравлений, и психозов «на почве злоупотребления денатуратом и т.п.».
«Уже тогда в Бурашеве лечили наркоманию, — писала газета «Тверская жизнь» в 2002 г. — И довольно успешно, если судить по выпискам из истории болезни врача К. Он полтора года нюхал эфир. От этого у него развился аффект страха, все люди в чёрном ему казались «тенями мёртвых», санитара он принимал за Малюту Скуратова, в бреду ему регулярно являлись образы из гоголевского «Вия». Все эти симптомы, однако, не помешали медикам меньше чем за месяц вылечить больного...»
Из книги "История Тверской земли" (Святослав Михня)