Вторая половина XVIII в. ознаменовалась хозяйственным подъёмом Тверского края. Об этом можно судить по материалам Генерального межевания — переписи населения и хозяйства, которая проводилась с 1776 по 1781 г. К слову, на основе результатов этой переписи было подготовлено историко-экономическое описание тверских земель, изданное под названием «Генеральное соображение по Тверской губернии.. » Оно было подготовлено по заданию губернатора с тем, чтобы преподнести его Екатерине II.
Во второй половине столетия в Тверской губернии почти 60% территории было покрыто лесом, а пашня занимала менее четверти. 4,6% было занято сенокосными угодьями. Под сенокос и выгон скота использовалась и некоторая часть пахотной земли — из-за крутых речных берегов пойменных лугов было немного.
Площадь Тверской губернии составляла около 60 тысяч квадратных километров, и в 1783 г. здесь проживало 957,5 тысячи человек. Насчитывалось 10125 селений, в том числе 13 городов и один посад. Проживали в губернии в основном русские, хотя тверские пределы населяли также карелы, литовцы, белорусы и представители других народов.
В 1783 г. дворян мужского пола, проживавших в Тверской губернии, насчитывалось 5,5 тысячи человек, священнослужителей — 24 тысячи, купцов — 19,6 тысячи, мещан (мелких торговцев, домовладельцев и других городских жителей) — 23,2 тысячи. Ну а самым многочисленным сословием оставалось крестьянство — 874,3 тысячи человек. При этом государственным крестьянам жилось немного лучше, чем помещичьим. По данным «Генерального соображения...», государственные крестьяне имели больше земли и «получали с оной больше прибыли, и при том, быв всегда свободны упражняться в промыслах, они преимуществовали перед помещичьими в избытках и жили изобильнее».
В Тверской губернии преобладали мелкие и средние помещичьи хозяйства. Основной повинностью здесь была барщина, которую выполняли более половины крестьян. Правда, в иных имени¬ях хозяева работали на земле вместе со своими крестьянами.
Помещики собирали с крестьян оброк. Некоторые владельцы поместий, снижая денежный оброк, увеличивали продуктовый, взимали так называемый «столовый запас» — масло, мясо, ягоды, орехи и другие продукты. Время перевода на оброк крестьян зависело от помещика, желавшего подольше удержать своих подданных на полевых работах.
В то же время в богатых поместьях с грамотно отлаженным хозяйством помещичьи крестьяне жили не хуже государственных. Это относится к владениям Полторацких и Бакуниных в Новоторжском уезде, графа Воронцова в селе Кимра (нынешний город Кимры) Корчевского уезда.
В целом же, конечно, крестьянам трудно было позавидовать. Их могли запросто продать, причём крестьянские души росли в цене буквально год от года. В середине столетия мужская «ревизская душа» (лицо, облагаемое налогом) стоила до 30 рублей, а в 1790-х — до 60 рублей. Крестьяне полностью зависели от произвола помещиков, которые могли отнять у своих «подопечных» часть земли, а то и весь надел. С 1760 г. разрешалось ссылать крестьян на поселение в Сибирь — за «предерзостные поступки».
А такие поступки доведённые до отчаяния своим бесправным положением крестьяне совершали частенько. Они даже жаловались на помещиков губернатору, Сенату, самой императрице Екатерине II. Иногда подобные послания способствовали облегчению крестьянской доли. Известно, что крестьяне одного из имений Вышневолоцкого уезда добились перевода в разряд казённых, то есть государственных. Но часто подобные обращения оборачивались против самих же жалобщиков — их жестоко наказывали.
Известен такой случай: крестьяне Краснохолмского Антониева монастыря пожаловались на злоупотребления архимандрита Виссариона. Было назначено расследование, но «состава преступления» в действиях главы монастыря не обнаружили. Зачинщиков (их оказалось семеро) наказали примерно: «всыпали» батогов на ярмарке «у Спаса на холму». Впрочем, челобитчики добились того, что Виссариона перевели в другой монастырь. Да и новый архимандрит отказался управлять этим «великовотчинным и много¬трудным монастырём».
Большего успеха добились крестьяне Калязинского монастыря и Осташковских слобод. В своих челобитных они требовали не просто оградить их от притеснений, но и вовсе освободить от власти монастырей. Правительство прислушалось. В 1753 г. последовал указ, разрешавший зависимым от церкви крестьянам записываться в купечество. Но только при условии, что новоиспечённые купцы будут до следующей ревизии платить оброк прежним владельцам, а также при наличии у крестьян определённого капитала. Несмотря на эти ограничения, многие осташи пополнили ряды купечества.
Одной из распространённых форм борьбы против крепостнического гнёта был отказ от работы. Так в 1754 г. поступили крестьяне Краснохолмского Николаевского Антониева монастыря и были биты за это батогами. Крестьян села Сандово Исая Герасимова, Ивана Яковлева и еще пятерых нещадно били за то, что они отказались работать на постройке монастырского коровника. Впрочем, монастырские крестьяне и до того восставали против своих владельцев. В этом же монастыре велась особая книга «записи о наказании батогами крестьян и разных монастырских слуг».
Так, одна из записей, сделанная в марте 1747 г., гласила: «Крестьяне Тит Васильев и Егор Ларионов наказаны за невождение из села Дубровы яровой соломы, бить их плетьми нещадно в присутствии всех крестьян, чтоб остальным на то глядя поступать так было неповадно». Били и женщин. В апреле 1754 г. появилась такая запись: «Крестьянскую дочь Наталью Лукьянову высечь плетьми за отказ идти взамужество».
Монастырям на территории края принадлежали десятки тысяч крестьян. К Троице-Сергиеву монастырю, например, только в одном Бежецком уезде были приписаны 7868 душ мужского пола, в Тверском уезде — 5049. Одна из Осташковских слобод относилась к владениям Иосифо-Волоцкого монастыря (другой владел Синод). В хозяйстве Калязинского монастыря трудилось около 12 тысяч крестьян, в том же Краснохолмском насчитывалось 4620 душ. Также без малого 12 тысячами душ владел Тверской архиерейский дом.
Барщина и оброк увеличивались повсюду, но положение монастырских крестьян было особенно тяжёлым. Им приходилось выполнять трудоёмкие строительные работы. В 1743 г. архимандриту Троицкого Калязинского монастыря для строительных работ в доме архиепископа велели собрать из монастырских людей «сколько возможно рещиков, столяров, токарей... » Далее указывалось, что построить новые хоромы должны были крестьяне архиерейских вотчин.
Весьма обременительными оказывались и другие повинности, связанные с обслуживанием монастырского хозяйства. Крестьяне должны были пасти стада, ловить рыбу, поставлять «столовые запасы» — грибы, ягоды, орехи. Так, крестьянам Краснохолмского монастыря вменялось поставить 24 четверти сушёных грибов, нанизанных на нитку в 195 сажен, столько же рыжиков и волнух, так¬же 24 четверти клюквы, по 13 четвертей брусники и малины, две четверти земляники. Впрочем, крестьяне были недовольны не столько размерами натуральных повинностей, сколько невозможностью заниматься отхожими промыслами.
Впрочем, сравнительно немногим удавалось «отходить». Ежегодно около 500 крестьян Калязинского монастыря уходили на работу в другие места. Однако паспорт, а вместе с ним и право на отхожий промысел они получали за немалые взятки канцеляристам и подьячим. А в 1751 г. архимандрит и вовсе запретил выдавать паспорта. Настоятель Иосифо-Волоцкого монастыря установил такой порядок: каждый отходник, прежде чем отправиться на заработки, должен был не только заплатить за себя все подати, но и найти за себя поручителя. Но как, вопрошали крестьяне, платить подати, если единственным источником дохода был отхожий промысел? Замкнутый круг...
Крестьяне спасались от эксплуатации и бегством. Бежали в другие земли, бывало, что даже в Польшу. Часто побеги случались в Осташковских слободах, а также в Краснохолмском Антониевом монастыре, о чём можно судить по сохранившимся здесь документам.
Из книги "История Тверской земли" (Святослав Михня)