Типичный итальянец громко и эмоционально говорит, много и энергично жестикулирует, а также (это необязательно, но желательно) постоянно пылает страстью. Представили? Тогда, будем считать, вы уловили стилистику премьерного спектакля «Дачная лихорадка» в Тверском академическом театре драмы. Постановка по Карло Гольдони, выполненная питерским режиссёром, раскрыла тему отдыха на широкую ногу.
Творчество Карло Гольдони – это период перехода от импровизированной комедии дель арте к проработанным характерам и выстроенному сюжету. Драматург, живший в XVIII веке, адаптирует для Венеции мольеровские наработки.
Пьеса высмеивает привычки зажиточных горожан, которые в летний период стремятся, во что бы то ни стало, оказаться на даче. Это слово может смутить русского человека, но речь идёт о шикарных виллах на берегу реки или моря, где «карточная игра, держат открытый стол, дают балы и спектакли».
Режиссёр-постановщик Борис Гуревич изменил традициям моды того времени и облачил всех героев во «вневременные» костюмы, над которыми трудилась именитый художник Мария Брянцева. При этом текст таким радикальным изменениям не подвергся – возвышенный штиль бережно сохранён.
Молодой аристократ Леонардо, воплощённый Сергеем Бескакотовым, перекатываясь с пятки на носочек и наворачивая круги по сцене, раздумывает – как бы извернуться, чтобы закутить «в деревне». Его ветреный нрав в первых сценах подчёркивают как заплатанные джинсы, так и кофта с длинными арлекинскими рукавами. Но Сергей не расщедривается на жестикуляцию, поиск выхода из ситуации и переживания сосредоточены в мимике и взгляде.
При этом, несмотря на кажущуюся мягкость, исполнитель вплетает в голос стальные нотки, допустим, приказывая слугам: «Скажите ему, что заплачу, когда вернусь!» А в одном из эпизодов даже, что дополняет импульсивность образа, хамит собеседнику и чуть ли не лезет в драку.
Как и круг сцены, история закручивается вокруг любви главного героя к видной красавице, дочери состоятельного пожилого горожанина по имени Джачинта, сыгранной Викторией Козловой. Их семейство, как и все вокруг, подвержены «дачному безумию» и больше всего заботятся о том, что «станут болтать <…> злые языки». Очень органично смотрится дуэт девушки и служанки, в роли которой Екатерина Юркова, а также их рассуждения о последнем писке моды, на который непременно нужно потратиться. Одна героиня подхватывает фразу другой.
В отношении манер Джачинты создатель представления несколько сместил акцент. В оригинале синьорина кажется большей интриганкой, нежели у Гуревича. На тверской сцене побеждает всё-таки «институт семьи», в то время как итальянский литератор жил в эпоху чичисбейства. Это означало, что замужнюю женщину могло окружать несколько кавалеров, что обговаривалось с мужем и прописывалось в брачном контракте. Супруг в свою очередь имел право «официально» становится пажом другой синьоры.
В тверском варианте манеры Джачинты – её речь в защиту «порядочности» и брака, а также её полупрозрачные платья а-ля «марьяж» – можно отнести скорее к проявлениям феминизма.
Кажется, Виктория Козлова одним движением брови отыгрывает суровую итальянку, к которой лучше не подходить. Вокруг же царит атмосфера флирта, в том числе, межсословного.
На языке современной терминологии, на подмостках развивается комедия положений с кучей казусов. Смешиваются потоки информации, сталкиваются герои – темп действа выстроен таким образом, что диалоги перемежаются с групповыми сценами, когда все говорят хором, образуя сумбур. Кроме того, драматическая часть дополнена хореографической – стильные танцы, за авторством Ириной Шароновой, захватывают дух и внимание. За ритмичную музыку отвечал Владимир Бычковский.
Комедийности играет на руку приготовленный багаж «дачников» – лицедеи то поясняют – кто какие парадные наряды берёт с собой, то садятся на тюки как на стулья, то пинают их от злости. Минимализм декораций функционален – мост, который трансформируется в ворота, трибуны; ряд «коробок» с надписями «модный дом», «пряности», «траттория», «книги» и др. выполняют роль как шкафов, так и домов города Ливорно. Ещё один элемент – занавес из прозрачного материала, усыпанный цветами.
Исследователь Евгения Фейгина отмечает, что «итальянский комедиант следует классицистической эстетике, ориентируясь на правдоподобие и нравоучительность», «поучительность и развлекательность». Если говорить об элементе дидактики, то за неё отвечает «брюзга» сеньор Фульдженцио Вячеслава Грибкова. Это дядя Леонардо, который в версии заслуженного артиста России волен даже замахиваться на собеседника своей тростью. Острые усы вкупе с пристальным взором подчёркивают непоколебимый нрав их владельца.
Даже в рамках выбранного жанра часть образов кажутся неглубокими. Вероятно, актёров стеснили рамки режиссёрской задачи. Взять того же слугу Чекко в исполнении Геннадия Бабинова. Зная потенциал лицедея, удивляешься, что в этом случае ему приходится просто трясти дредами, громко говорить и делать кувырки. Также в этот список можно включить ещё несколько второстепенных персонажей.
Несомненный успех «Дачной лихорадки» сложился из нескольких составляющих – бережное отношение к первоисточнику, атмосфера маскарада, ставка на молодой и энергичный состав. Карло Гольдони «использовал жизненные наблюдения и воплотил <…> различные реальные истории» на бумаге. В XXI веке в постановке по нему делают селфи, что стало новым зеркалом старых, как мир, человеческих пороков.