3 октября в Тверском академическом театре драмы состоялось Открытие 272-ого театрального сезона на малой сцене. В этот вечер зрителям представили премьеру весны 2017-ого года – комедию по пьесам и рассказам А. П. Чехова «Антон Павлович шутит…». По этому случаю мы публикуем рецензию на спектакль от критика Валерия Смирнова. И добавим, что в ближайшее время постановку «Антон Павлович шутит…» можно увидеть на сцене ТАТД - 15 октября; 1, 11 и 12 ноября.
Чем более популярным становился Чехов среди современников, тем меньше многие понимали на какие вершины поднялся он в своем творчестве. Апофеозом этого непонимания сегодня считается мнение Иннокентия Анненского – тончайшего лирика, корифея отечественной эллинистики, наставника царскосельских поэтов Гумилева и Ахматовой. Он, хотя и признал нехотя некоторые достоинства «Трех сестер» в томе своих критических эссе «Книга отражений», истинное отношение выразил в частном письме уже после смерти Антона Павловича, написав, что у покойного были «ощипанные маргаритки вместо души» и вообще – «что он любил, кроме парного молока и мармелада?»
Сейчас такое невозможно. Чехов давно классик, изучен до последней запятой, на сценах представлен во всех возможных стилях и понят во всей громаде двенадцати томов канонического издания собрания его сочинений. Самые громкие имена отечественной и зарубежной театральной и кинорежиссуры предлагают ежегодно новые и новые трактовки его произведений вплоть до самых экстравагантных.
Но есть в наследии великого писателя исключение. Это пьесы-шутки, именуемые зачастую водевилями. Кажется, что над этими «пустячками» незримо витает запретительный знак для режиссеров и актеров, парализуя их фантазию и импровизационный талант. И это уже не шутки. Сам великий Мейерхольд, обратившись к чеховской смеховой драматургии (спектакль 1935 года «Тридцать три обморока») потерпел поражение: спектакль оказался удручающе не смешон. Нынешние постановщики, решившие обратиться к этим маленьким комедиям, будто слышат, как их автор в ответ на вопросы артистов МХТ по поводу персонажей «Вишневого сада» устало басит: «В пьесе все написано».
Светлана Филатова, поставившая на малой сцене Тверского театра драмы спектакль «Антон Павлович шутит», мне кажется, этот голос услышала. Все играют «по написанному», на самом деле – по верхнему слою текста, который, собственно и отвечает в первую очередь за зрительский смех и веселье. И делают это не без азарта, во всеоружии уверенного профессионализма. Народный артист России Владимир Чернышов, не меняя внешнего облика, создает двух во всем несходных персонажей: озлобившегося на весь мир мелкого хама в «Юбилее» и добродушного хлебосола-помещика в «Предложении». Артистка Анжелика Панкова так стремительно подает текст, что понятно: ее героиня не из тех, что сначала думают, а потом говорят. Особо хочется выделить невесту из «Предложения». Недавно пополнившая труппу театра артистка Екатерина Юркова демонстрирует в спектакле труднообъяснимое актерское качество, называемое обычно темпераментом, и хорошую технику сценической речи.
Вообще к исполнителям претензий предъявлять совсем не хочется. Играют мастеровито? Да, что есть, то есть. Публика смеется? Ну, а как же? Чего ж тебе еще надобно, рецензентская твоя душа?
А вот чего. Хотелось бы побольше режиссерской фантазии в выстраивании комических диалогов и мизансцен. Хотелось бы ощущения второго плана за незамысловатыми ситуациями. Ведь, если приглядеться внимательно, в основе коротких чеховских «шуточек» – тот же фундаментальный конфликт, что и в написанных позже «полнометражных» драмах. Конфликт между задавленными душевными потребностями и повседневной, «низкой» стороной жизни. Как проницательно заметил один из исследователей драматургии ХХ века, «прежде чем обнаружить истинный смысл своих горестных открытий, Чехов изложил их юмористически».
«Горестные открытия» в спектакле «Антон Павлович шутит» остались в представленных актерами двух рассказах: «Шуточка» и «Рассказ госпожи NN», выдержанных в тонах тихой лирической меланхолии на контрасте с громкими скандалами «Юбилея» и «Предложения». Оба рассказа — о том, как за первым шагом люди не делают предполагаемого следующего.
Казалось бы, в обществе давно установлены правила, даже ритуалы для всех важных событий: для сватовства («Предложение») и бракосочетания («Свадьба»), для памятных дат («Юбилей») и скорби по ушедшим («Медведь»). Но нет, чеховские герои в самый неподходящий момент обкатанного многими поколениями ритуала непременно соскальзывают в привычную им стихию мелочного, невыразимо пошлого быта, и происходит скандал. Механизм этого соскальзывания художественно обнажен и рассмотрен Чеховым задолго до теоретиков и практиков западноевропейской драматургии абсурда, и сегодня настоятельно требуется, на мой взгляд, учитывать это обстоятельство, предлагая старым театральным шуткам новую жизнь на сцене. Иначе есть риск если не уподобиться в чем-то Иннокентию Анненскому, то по крайней мере задержаться в освоении драматургии Чехова на первых ступенях этого бесконечного восхождения.