На адрес Тверского Дайджеста пришло письмо от директора Торжокского детского дома. Менее недели назад в региональных СМИ была распространена информация о том, что директор данного детдома якобы избивает своих воспитанников.
Тяжело судить о данной ситуации не зная ее изнутри, поэтому мы просто публикуем данную историю, рассказанную уже от лица самого директора.
Данная публикация не имеет цели дискредитировать СМИ и официальные госорганы, публикуется с целью показать иной взгляд на ситуацию глазами второй стороны дела.
18 марта 2014 года в прессе началась активная кампания, цель которой – опозорить меня как педагога, руководителя и человека, и, что более важно, дискредитировать Торжокский детский дом.
Вопреки закону силовые структуры области опубликовали ложную информацию, искажающую реальное положение дел. Изложенные факты трактуют произошедшее с точностью наоборот.
Считаю своим долгом рассказать правду, подтвержденную документами, свидетельствами коллег и других очевидцев событий.
Как это было
На 27 января 2014 года была запланирована дактилоскопическая экспертиза воспитанников по факту крупной кражи дорогих подарков, которые дети получили к Новому году.
А накануне, 26 января, наш «герой», который был основным подозреваемым в этой краже, сбежал.
Надо сказать, что летомон по решению суда провел месяц в приемнике-распределителе для несовершеннолетних правонарушителей за серию краж из автотранспорта. Он знал, что за следующее правонарушение ему грозило направление в исправительное спецучреждение. Он отдавал себе отчет в высокой вероятности того, что его вина будет доказана. Ему надо было посоветоваться с умными людьми, и найти экстраординарный способ самозащиты. И такой способ был найден: он представил себя «жертвой» вымышленных побоев и написал заявление в прокуратуру. И теперь, на фоне этого заявления, любые преследования в его адрес выглядели как сведение счетов с бедным мальчиком.
Кстати, буквально через неделю, в начале февраля, он был пойман полицией с поличным на краже и перепродаже имущества воспитанников детского дома. После завершения следственных действий подросток заявился ко мне в кабинет, и не постеснялся при свидетелях предложить сделку: он снимает свои обвинения в мой адрес, а я «отмазываю» его от этой кражи. Я предпочел отказаться…
Коротко о нашем «герое»:
До моего вступления в должность (в конце декабря 2012 года) юноша уже многие годы был легендой всей области – славился искусством попрошайничества, мелкого воровства.
Мальчик повзрослел, вырос, перешел в другую «весовую» категорию. Стало труднее попрошайничать, пришлось переходить на новые источники заработка. Побеги были для него нормой жизни. Там, вне детского дома он успевал снять квартиру, завести «семью», организовать себе стабильный заработок. Во мне и внесенных мной переменах в жизнь детского дома нашего «героя» и его товарищей более всего возмущал тот факт, что раньше они были свободны: «Ушел утром, вернулся ночью, и ладно! А если не вернулся, главное - дать знать, что вернешься! И никому до тебя дела нет!»
С моим приходом в детский дом пришли большие перемены. Наш «герой» объявил им войну, войну за право быть криминальным лидером детского сообщества, устанавливать в нем «воровские» порядки,за свободу вести криминальный образ жизни вне учреждения. При этом подавляющее большинство детей поверило в новое, ребята проявляли недетскую решительность, отстаивая дорогие их сердцу перемены.
Иногда это было трудно, потому что нашему «герою» и его товарищам ничто не мешало всем и вся повторять, что, например, с отказом от обучения, с матом, воровством, пьянством и прочим беспределом, бороться бесполезно – они были, есть и будут всегда! Они считали себя вправе избить младших, поставить их «на счетчик», послать воровать, помешать им заниматься общественно полезной работой, унизить прилюдно, довести до истерики. В отношениях с воспитателями и другими работниками эта «ватага» могла позволить себе угрозы физической расправой, оскорбления, нецензурную брань, угрозы жалобами своим знакомым в силовых структурах.
Отдельно об этих угрозах: каждый раз в очередной критической ситуации, то есть после очередного своего «подвига», он угрожал персоналу своими «связями». Весной прошлого года я лично предоставил ему такую возможность - отвез его в прокуратуру и предложил дать показания. Тогда, видимо, нынешний сценарий еще не дозрел, зато юноша в порыве гнева в присутствии следователя не постеснялся обещать выстрелить мне в голову, как только доберется до своего пистолета.
Недавно наш «герой» искусал воспитателя до синяков. Персонал у нас в основном женский, потому на испуг некоторых из них взять достаточно просто: когда парень одного с ними роста, а то и выше, бежит на них с остервенелыми глазами, замахивается стулом или тумбочкой, и при этом матерится, женщины пугаются и убегают…
Мы пытались найти для нашего «героя» и его младшего брата приемную семью. Однако два варианта он забраковал («уровень достатка не тот», «не хочу жить в колхозе»), еще одну семью (прекрасную, кстати, семью) они с братом обворовали и подожгли дом, а перед встречей с двумя другими парень отправлялся в побеги.
Так вот, 26 января, испугавшись расследования, парень исчез. Меры по розыску беглеца, предпринятые персоналом, результата не дали. Наш «герой»– рекордсмен по самовольным уходам.
Он заявился под утро в неадекватном состоянии: нервное поведение, сбивчивая речь. Рассказ о том, где и с кем он провел почти целые сутки, был крайне противоречивым. Не исключено, что это были признаки похмелья или последствия приема психо-активных веществ. Скорее всего, это был страх перед тем, что он собирался сделать.
Согласно санитарным требованиям и «Инструкции о действиях персонала в случае возвращения воспитанника из самовольного ухода», которые хорошо известны каждому воспитаннику, любой беглец отправляется на временный карантин. Аверхняя одежда и обувь изымаются для санитарной обработки. Зачем это нужно?Элементарная предосторожность! Воспитанник возвращается в детский дом, проведя ночь в притоне, в котором Бог знает какая зараза. Есть реальная угроза заражения других детей.
Обычно карантин занимает 2-3 дня. В течении этого времени проводится сбор всех необходимых анализов, по результатам которых ребенок или возвращается к обычной жизни или, в случае обнаружения инфекции, отправляется в стационар.
Когда наш «герой» вернулся в детский дом, его в соответствии с Инструкцией в первую очередь осмотрел медицинский работник. И только потом зашла речь о карантине, причем не в изоляторе, а в его собственной комнате в комфортных условиях. Этот парень был хорошо знаком с правилами, но в этот раз они его не устроили. Он наотрез отказался им следовать и снова сбежал.
Прошло минут 30. Он вернулся. Но теперь его поведение изменилось. Парень заявил о том, что войдет в комнату только после того, как дозвонится до своих знакомых в силовых структурах. Воспитатели дали ему такую возможность, но дозвониться ему никак не удавалось. Ситуация развивалась, подросток вел себя все более агрессивно, замахивался стульями на воспитательниц, угрожал им физической расправой, проявлял признаки аффекта. Дежурный воспитатель обратился ко мне за помощью – он не мог справиться с агрессивным подростком.
Я поднялся вместе с ним в комнату к нашему «герою», где на меня посыпались очередные угрозы. Сдавать верхнюю одежду для санитарной обработки парень категорически отказывался. Пока я пытался напомнить ему о санитарных требованиях к беглецам, воспитателя отвлекли,она покинулакомнату.В этот момент воспитанник бросился на меня, свалил с ног, и нанес несколько ударов кулаками по ребрам. Я вырвался, и пытался удерживать его, чтобы предотвратить дальнейшие попытки нападения.
Было впечатление, что парень находится в состоянии аффекта. Какого же было мое удивление, когда он совершенно спокойно заявил, с улыбкой глядя мне в глаза, что ничего и никого не боится, а меня теперьпосадит. В этот момент в комнату вошла воспитательница. А наш «герой»
совершенно спокойно, не сопротивляясь,с улыбкой сдал верхнюю одежду и обувь.Позже воспитатели доложили мне, что мебель в его комнате перевернута, вещи раскиданы, а сам он вновь сбежал, переодевшись в чужую куртку и обувь и прихватив с собой друга-соратника в качестве свидетеля.
Написав заявление в прокуратуру, наш «герой» был препровожден обратно в детский дом, спокойно отправился на карантин, и беспрекословно соблюдал режим санитарно-медицинской изоляции. Он радостно рассказывал всем о том, что скоро меня посадят, уволят, и это его личная победа.
Кстати, еще об одном факте, извращенном Комсомолкой и другими изданиями: КП пишет о том, что персонал детского дома якобы организовал травлю мальчика, собрал детей и заставил их «…писать на листочках, хотят ли они жить с «предателем»». На самом деле было следующее: наш «герой» был пойман полицией с поличным на краже и перепродаже имущества наших детей: он украл дорогой планшет у нашей отличницы, которая заработала его честным трудом и отличной учебой, и перепродал его барыгам за несколько сотен рублей. С учетом того, что буквально летом он был под судом, ему грозило направление в спецучреждение. Был собран общий сбор Содружества, на котором было принято решение ВЗЯТЬ ЕГО НА ПОРУКИ, И НАЗНАЧИТЬ ГЛАВНЫМ СЫЩИКОМ СОДРУЖЕСТВА, ОТВЕТСТВЕННЫМ ЗА РОЗЫСК УКРАДЕННОГО И ПРЕДОТВРАЩЕНИЕ КРАЖ! И он САМ (!) ходил по всем членам Содружества и собирал подписи под протоколом этого общего сбора. НИКАКОГО давления на ребенка не оказывалось ни до, ни после его жалобы в прокуратуру.
Перемены за прошедший год:
1. В случае самовольных уходов к розыску детей теперь незамедлительно привлекались все: от персонала детского дома до полиции. Это не вызывало радости ни у бегунов, ни у персонала, ни у полиции, ни у начальства (статистика самовольных уходов резко пошла вверх).
2. Был объявлен бой кражам в детском доме, и я стал привлекать к расследованию случаев воровства полицию.
3. Была организована Биржа труда, как альтернатива уличным криминальным заработкам. Эта общественно полезная работа за спонсорские деньги стала очень популярна у детей. И кстати, эта программа сыграла важную роль в преображении детского дома – дом стал более похож на нормальное жилье, стало комфортнее, уютнее, веселее.
4. Была введена система самоуправления воспитанников, создано Содружество детей и взрослых детского дома, вместе с детьми были разработаны Кодекс поведения, общий для всех членов Содружества – детей и взрослых, система стимулирования, магазин бонусов.
5. Был сформирован Психолого-медико-социально-педагогический Консилиум, призванный обеспечить индивидуальный подход к комплексной реабилитации каждого воспитанника.
6. Для отстающих детей, в том числе для нашего «героя», было организовано надомное обучение: к ним ежедневно в детский дом приходили преподаватели и занимались с ними по индивидуальной программе. Ряд воспитанников в силу социальных обстоятельств отстали от обучения на годы. С другой стороны, трудно представить себе крепенького 14- или 16-летнего парня с многолетним криминальным опытом и соответствующим стилем поведения, за одной партой с шестиклассниками, нормальными семейными детьми в возрасте 12 лет. В этой ситуации ни наши герои учиться бы не стали, ни другим детям бы не позволили.
7. Принципиально реорганизована Социальная служба детского дома в соответствии с перспективами по реорганизации всего учреждения.
8. Создана Социальная гостиница для старших воспитанников (автономное проживание в гостинице в рамках Школы самостоятельной жизни – программы подготовки к постинтернатной социальной адаптации), для выпускников, попавших в трудную жизненную ситуацию.
9. Организован Центр содействия семейному устройству детей, оставшихся без попечения родителей. С его помощью, при поддержке наших партнеров мы вели активный поиск приемных родителей для всех наших воспитанников. Почти 30 детей из 60 за год отправились в семьи! И до сих пор – ни одного возврата. 70% устроенных в семьи детей старше 10 лет, а семерым ребятам – больше 15. За год наш детский дом стал первым в области по количеству детей, помещенных в семью. Важнее всего в этом результате то, что дети снова поверили в возможность возврата в семью, снова захотели к семейному очагу!Сегодня детский дом на 90% подготовлен к реорганизации в Межрайонный Центр содействия семейному устройству. Его модель была нами разработана, апробирована, и получила первичное одобрение на рабочей группе, созданной губернатором области. Эта модель в корне меняет целеполагание детского дома, делает основной акцент на комплексной реабилитации детей, их подготовке к нормальной семейной жизни.
Одновременно Социальная служба детского дома ведет работу с их кровными родителями, цель которой – профилактика изъятия детей, досудебная реабилитация семьи, восстановление нормальных условий для содержания детей. В случае, когда эта работа становится невозможной, Служба подбирает для ребенка приемных родителей, обучает их в Школе приемных родителей 1-й и 2-й ступеней. Программа ШПР 2-й ступени также была разработана нами для родителей, намеренных принять детей старше 10 лет с отклонениями в поведении.
Считаю важным подчеркнуть: наш «герой» и группа старших воспитанников, сконцентрировавшаяся вокруг него – пожалуй, одни из наиболее интересных ребят в детском доме. До последнего часа моего пребывания в должности я надеялся, что в их душах что-то щелкнет, и они повернутся лицом к тем переменам, которые я проводил. Каждому из них я так или иначе помог, до каждого старался достучаться, найти индивидуальный подход, зацепку, поддержать, изменить их судьбу. Они сделали иной выбор, видимо, следуя инерции того жизненного опыта который они обрели до нашей встречи. Очень жалею об этом, о том, что не нашел ресурсов, способов преодолеть эту разрушительную инерцию.
И еще один момент: меня в прессе настойчиво величают «бизнесменом»… Должен сказать, что всегда считал педагогику и социальную работу своей основной деятельностью. Мой общий педагогический стаж – больше 25 лет, и его большая часть посвящена беспризорным и безнадзорным детям, их семьям. При моем авторском участии издано более 10 методических пособий и книг, посвященных работе с группой социального риска. За плечами – опыт преподавания теории и практики социальной работы в ВУЗах, опыт разработки десятков социальных инноваций.
Я люблю эту работу, считаю её своим призванием, и хотел бы посвятить ей остаток своей жизни.
Данная публикация не имеет цели дискредитировать СМИ и официальные госорганы, публикуется с целью показать иной взгляд на ситуацию глазами второй стороны дела.